Эта статья, как мне кажется, идейно продолжает и расширяет предыдущую.
Она тоже о «внемузыкальных основаниях». Не только симфонизма Брукнера, но музыки вообще. Но может быть Брукнера она особенно поможет понять и воспринять – через учение о трех музыках, Мировую музыку, harmonia mundi. Если теории вообще способны в этом помочь.
Кроме того мне кажется несправедливым, что наряду со славными именами и мыслями выпускников наших консерваторий и муз.училищ на сайте слабо представлены такие имена как Платон, Пифагор, Аристотель и их мысли.

3. Философия гармонии (музыки)
Один из важнейших отделов музыкально-теоретической системы. Боэция — его философия гармонии (музыки). Следует подчеркнуть, что речь идет о совершенно особой области знания, которая, по нынешним представлениям, относится не столько к музыке, сколько к философии. Именно эта проблема и этот предмет рельефно выявляют разницу в подходе к вещам — в древние времена и в Новое время. Боэций говорит здесь не о том, как надо музыку писать или исполнять или анализировать, а о том, что она собой представляет как феномен в ее отношениях к другим явлениям и прежде всего, таким глобальным как Бог, бытие, мир, человек и т. п.
Но прежде чем приступить к изложению этой системы взглядов (системы весьма своеобразной для современного человека), следует сделать две важные оговорки. Во-первых, нужно учитывать, что Боэций передает здесь не свою собственную систему взглядов, а обобщенно греко-римскую философию в целом, начиная от пифагорейцев, Платона, неоплатоников (Плотин и прочие), Аристотеля и кончая Цицероном, Сенекой и др. Разумеется, он вносит какие-то свои нюансы, но в целом это система «внеавторская», это, так сказать, плод коллективного «эпического» знания, древнего знания о музыке и гармонии вообще. Поэтому мы будем излагать ее также предельно обобщенно, без особой детализации и обсуждения разногласий, которые, конечно же, существовали между различными древними учеными по некоторым частным вопросам. Однако у всех у них была в принципе единая методологическая основа, которая и обеспечивала единство представлений о самых общих вещах.
Во-вторых, следует подчеркнуть, что Боэций передает древнегреческое знание на латинском языке и в латинской терминологии, задавая последней значение парадигмы для всего дальнейшего периода средневековой латиноязычной науки. Именно в этом, возможно, и заключается главное значение его деятельности для последующих поколений.
Итак, каковы же, по Боэцию, основания гармонии как категории философской?

3.1. Гармония и музыка
Для Боэция, вслед за древними мыслителями, понятия гармонии и музыки почти тождественны, вплоть до того, что иногда можно заменять одно понятие другим (например, в оборотах типа «гармония сфер» и «музыка сфер»). Как уже отмечалось, это совсем не то же самое понятие, что у нас. Напомним, что само слово «мусике» означает «связанное с Музами» (Мусами), то есть «мусическое» и относится вовсе не только к музыке в нашем смысле. Например, все то, что связано со стихами, тоже считается мусике, и трактат о стихосложении и стихотворных стопах может называться «De musica», что мы привычно переводим как «О музыке», хотя о последней в нашем смысле слова там речи нет..
Итак, мусическим, по мысли древних, является все то, что гармонически устроено. Отсюда и возможность практической замены понятий и слов. Отсюда же идет известная теория, а именно, мировой гармонии или мировой музыки, а также вытекающая из нее теория «трех музык».

3.2. Мировая гармония. Гармония и Бог
Теория мировой гармонии или гармонии мира возникла в глубокой древности. В полном развитии мы ее наблюдаем, например, у пифагорейцев, которых, очевидно, надо считать первыми учеными, впервые систематически разработавшими данную теорию на греческом языке.
Итак, мировая гармония, по Боэцию, — это то, что устроено на основе высшего Божественного разума и измерено числом, так как гармония имеет своей основой меру и пропорцию — категории, связанные с числами. Исходная посылка такой гармонии, однако, — Ног, которого Боэций часто называет «Вседержителем», «звездоносного мира создателем», «Отцом всего сущего», «Зодчим мира». Чтобы представить понимание идеи Бога у Боэция, приведем некоторые цитаты из «Утешения»:
«В Тебе начало и конец всего, венец Ты жизни» (с. 238);
«Бог есть совершенное и абсолютное благо, и источник всех благ» (с. 239);
«Единство и благо — одно и то же» (с. 243);
«Благо же есть то, чего все желают» (с. 245);
«Высшее благо же есть то, что управляет и упорядочивает все могущественно и сладостно» (с. 247). И, наконец:
«То, благодаря Чему все созданное существует и Чем приводится в движение, я нарекаю привычным для всех именем — Бог» (с. 247),
Интересно отметить, что своеобразие философской концепции Боэция состоит в том, что она как будто бы наполовину языческая, наполовину христианская. С одной стороны, он следует монотеизму не только тогда, когда рассуждает о христианском Боге в своих теологических трактатах, но и когда следует Пифагору, Платону и другим, учившим о Едином Боге, в положениях, подобных вышеприведенным. Здесь особенно заметна скрытная подготовка христианской философии Платоновой традицией.
С другой стороны, в своих стихах он постоянно упоминает языческих богов36, олицетворявших многообразные силы природы. И не очень ясно, верит ли он в их реальное существование или же обращение к ним является данью «красивому» поэтическому стилю (в подражание Гомеру, Вергилию и т. д.). Впрочем, очевидно, что в те далекие времена не было самого понятия «язычества» в современном смысле, в смысле его резкого противопоставления христианству и негативной оценки с позиций последнего37. Очевидно, в философии того времени предполагалось достаточно мирное сосуществование идеи христианского монотеизма и более древнего пантеизма греческого толка, выражавшегося в обожествлении различных стихий и сил природы как божеств низшего юрядка.

36 Например, Феба, Вакха, Цереру и др.
37 Следует заметить, что Христос вовсе не боролся с религией греков (традиционно понимаемой как политеизм), он восставал скорее против закосневшего иудаизма, который тоже был монотеизмом.

Итак, по Боэцию, именно Бог дал миру гармонию, чтобы «совершенные части слились в совершенное творение». Стало быть, первая модель гармонии — гармония мировая. От Бога, Божественного Разума отчуждающийся мир «запускается в движение» и получает бытие во времени. В этом смысле мир создан Богом в соответствии с образом, пребывающим в Его Разуме. Этот мир проходит некий круг или цикл развития (развертывается во времени) и в конце концов возвращается к первоначалу, что образует т. н. «мировой год» (понятие греческих авторов).
Далее, мировой порядок существует при одном условии: условии единства38. Любая вещь обречена на гибель при утрате ею единства: так что она распадается на отдельные частицы и теряет свою цельность.39 Мир, как и любое малое существо, представляется по его образу, то есть живым, одушевленным, что нашло отражение в платоновском понятии Мировой Души. Более того, верховный принцип, то есть Бог, иногда определяется как Единое40.
Таким образом, единство — непременное условие гармонии. Боэций пишет: «Все, слагающееся из противоположностей, объединяется и сочетается некоей гармонией. Ибо гармония есть единение многогои согласие разногласного». Впрочем, данное философское понимание гармонии (единение многого и согласие разногласного) — наиболее традиционное; оно легко проецируется на музыкальную гармонию.
Единство, в свою очередь, увязывается и даже отождествляется непосредственно с благом: «Благо и блаженство есть сущность Бога, и его единство есть то же самое, что и благо, ибо к единству устремлена природа всего сущего» (с. 248)42.
Настоящий гимн Единству пропел Боэций и в стихах:
Правит по-разному миром природа,
Крепко бразды она держит в деснице,
Круг мирозданья связав неразрывно
С общим порядком единым законом,
Все повторяет свой путь во Вселенной,
Радуя смертных своим возвращеньем.
Не удержался бы вечный порядок,
Если б конец и начало совместно
Не были связаны вечным единством.
Итак, из вышесказанного очевидно, что понятия Бог — гармония (порядок) — единство — благо образуют неразрывно связанную цепь понятий, взаимно обуславливающих друг друга.

3.3. Учение о трех музыках
Далее, мировая гармония отражается в устройстве человека и в музыке, которая есть ее звуковое проявление. Отсюда знаменитая доктрина Боэция о трех музыках или трех видах гармонии:
Musica (harmonia)
Mundana Humana Instrumentalis
мировая человеческая музыка «инструментов»

Мировая музыка или harmonia mundi* — гармония мира, Вселенной; и она является, как сказано, моделью или прообразом для остальных видов музыки или гармонии.
* Так она называется у Кеплера, а вслед за ним у Хиндемита.
Боэций, кстати, говорит о мировой гармонии в точности так, как творили греки-«язычники», и в этом его учение о ней ничего сугубо «христианского» в себе не содержит.
Итак, что такое мировая гармония или мировая музыка? Как ясно из вышеприведенных цитат, это прежде всего Божественный порядок, который установлен в мироздании, в вещах мира. В первую очередь, эго, конечно, небесный порядок, то есть порядок в космосе, а именно, согласие и согласованность в движении небесных тел и светил. Кстати, в этот порядок была включена и Земля, которая тогда представлялась центром Вселенной.
Число главных светил также было сосчитано. Их было 7 (священное число, сумма тройки и четверки). И эти семь небесных сфер соответствуют семи струнам кифары или лиры, образуя т. н. небесный гептахорд или гармонию сфер — одновременное звучание некоего семизвучия, в котором каждый звук (они у разных авторов разные) соответствовал «основному тону» каждого небесного тела. Эта теория излагается в «Наставлениях» (1,27; и мельком в 1,2).
Далее, мировая гармония также проявляется в гармонии четырех мировых элементов или стихий, в упорядоченной смене времен года и т. п.
«Человеческая музыка» по Боэцию — это многообразная гармония в человеке, в человеческом теле, в человеческой жизни и деятельности, а также гармония души и тела. Все это, кстати, опять же по стопам пифагорейцев, у которых медицина была важнейшей отраслью их знания, культивировался тщательный уход за телом, избегание крайностей (залог телесного и душевного здоровья), спорт и физическая культура.
Что же касается избегания крайностей, то она суть теория пропорций, или теория «средних» (так как средняя величина — это промежуточная между двумя крайними). Человек тоже есть некое среднее, между двумя пропастями, а именно, недостатком и избытком. Гармония в этом смысле — нечто среднее, уравновешенное. Боэций в другом своем груде пишет: «. ..все добродетели тяготеют к середине. Ведь всякая доб-
родетель находится в прекрасной середине между двумя крайностями, И поэтому все, что превышает подобающую [меру] или не достигает ее, отклоняется от добродетели. Ибо добродетель придерживается середины»46.
И, наконец, «музыка инструментальная»47 (которой и посвящен главным образом трактат Боэция) понимается как собственно звучащая, производимая человеческим искусством, будь то вокальная или инструментальная в современном смысле.
46 Боэций. Против Евтихия и Нестория // Боэций. Указ. соч. С. 186.
47 Musica instrumental или musica instrumentorum («музыка инструментов»).

Сама возможность музыкального искусства обосновывается Боэцием единством мира природного и человеческого; гармония космоса, природы составляет мировую музыку, которая воспринимается человеком в силу сходного гармонического устройства его самого в единстве его души и тела, поскольку и сам человек — частица космоса и природы (микрокосмос). Причем свойства «звуковой» или «инструментальной» музыки должны воспроизводить или моделировать музыку «мировую» и «человеческую». Только тогда они окажут благотворное (терапевтическое) воздействие на человека. При этом Боэций следует традиции Платона («Государство»), считая, что музыка, в зависимости от лада, ритма, стихотворного размера и т. д., воздействует на человека самым различным образом, возбуждая или успокаивая его, настраивая на добрый или дурной лад, А стало быть, не всякая музыка должна быть допустима для воспитания здоровых граждан. И поскольку музыка столь ощутимо влияет на нравы, то дело государства (государственных чиновников) обеспечить место достойной музыке и нейтрализовать (ограничить) действие музыки не вполне желательной, то есть чрезмерно расслабляющей или возбуждающей.
Отсюда и возникают критерии композиторского (а также исполнительского) искусства. Мало иметь собственно музыкальный талант, то есть быть хорошим композитором в современном смысле слова, надо — ни много, ни мало —- постичь «гармонию мира», стать философом, мудрецом или жрецом, четко знать критерии, границы добра и зла и многое другое. Необходимо также в совершенстве постичь соответствие и взаимообусловленность «трех музык», чтобы стать истинным врачевателем душ (а не их губителем или развратителем).

Отметим в скобках, что такой подход к композиторской миссии, идущий от пифагорейцев, Платона (и, в конечном счете, от древней философии вообще), реализуется в музыкальной истории с некой периодичностью маятника48.
48 Так, в наше время (во второй половине XX века) наиболее, яркое и масштабное претворение подобного подхода мы можем наблюдать в творчестве К Штокхаузена.
Все подобные идеи древней мудрости, будучи выражены Боэцием в характерных латинских формулировках, были восприняты христианским Средневековьем, для которого, независимо от Боэция, была характерна установка на подчиненность эстетического элемента этическому (нравственному) при воспитании посредством музыки. Поэтому идеи Ьоэция прекрасно легли на почву христианской музыкальной эстетики и были развиты в собственно христианском направлении.

3. 4. Три рода гармонии или красоты. Любовь как основа гармонии
Учение о трех музыках или трех видах гармонии имеет связь с еще одной триадой понятий, а именно harmonia, Concordia, consonantia. Все три понятия означают «гармонию», но различаются степенью своей обобщенности. Это, так сказать, три реализации божественной гармонии как принципа всего сущего, три его ипостаси или проявления. При этом греческая harmonia — самое обобщенное понятие. Оно подразумевает гармонию (красоту) божественных сущностей. Concordia — это i огласие в одушевленных вещах, красота одушевленного мира49. И, наконец, consonantia50 — это гармония, вошедшая в звуки, то есть музыкальная гармония в нашем смысле.
49 Concordia - слово с двоякой этимологией, от cor, cordis п (сердце) и chorda, .ie f (струна). Обе они должны быть приняты во внимание при трактовке понятия.
50 От лат. sonans, sonantis (звучащий). Отсюда наши «консонансы» и «диссонансы».

Ясно, что три вида или рода гармонии корреспондируют с вышеупомянутыми тремя видами музыки, что можно пояснить следующей схемой:

Harmonia (musica mundana) --- Concordia (musica humana) --- Consonantia (musica instrumentalis)

При этом три вида гармонии в отличие от трех видов музыки отличаются большей абстрактностью своего содержания. Так, harmonia как таковая указывает на гармонию первопринципов, первообразов всех вещей, тогда как musica mundana все же имеет дело с материальными объектами, пусть и такими глобальными как небесные светила или стихии. Кроме того, эти три рода гармонии суть одновременно три рода красоты (идея, заимствованная от Плотина), так как сама идея гармонии неотделима от понятия красоты. Все гармонически устроенное — прекрасно или красиво, а все удаляющееся от гармонии — безобразно.
Представление о космической гармонии также неотделимо от представления о любви, которая мыслится лежащей в ее основе. Любовь, по мысли древних (Эмпедокл, Платон и др.), — связующее начало всего сущего, великая мировая или надмировая сила. Именно она гармонизует мир, соединяя разнородные и даже враждебные начала в единое целое. Боэций воплощает эту идею в «Утешении» в следующих поэтических строках:
Связью единой скрепляет
Все лишь любовь в этом мире,
Правит землею и морем,
И даже небом высоким...
Только любовь и способна
Смертных в союзе сплотить всех.
Таинство брака чистейших
Свяжет влюбленных навеки,
Верным диктуя законы.
Счастливы люди, любовь коль
Царствует в душах.
Любовь та Правит одна небесами.

3. 5. О двояком познании гармонии. Musicus — кто он?
Но возникает вопрос: каково человеческое познание этой триединой гармонии? Оно возможно двояким образом, а именно, чувством и разумом. Тот, кто познает ее разумом, называется musicus. У Боэция есть специальная глава в «Наставлениях» (I, 34), которая так и называется: «Quid sit musicus» («Кто такой musicus»).
Musicus — это понятие, для которого весьма трудно подыскать подходящий современный русский эквивалент. Существуют самые разные и переводы» этого термина, но менее всего сюда подходит, казалось бы, само собой разумеющееся «музыкант». Как говорилось выше (см. раздел 3.3), настоящий musicus — прежде всего тот, кто постиг гармонию мира (божественную гармонию) в ее связи с собственно музыкальной гармонией. Стало быть, это скорее философ, мудрец, жрец, нежели композитор в современном смысле и еще менее исполнитель. Мало просто
исполнять или даже создавать музыку, чтобы быть musicusом. Поэтому лучше всего, вероятно, сюда подошло бы слово музикус, некогда употреблявшееся еще В. Стасовым, или точнее, музософ (по аналогии с философом).
Итак, musicus, по определению самого Боэция, — этот тот, кто «точным разумом постигает науку пения не рабством [практического] действия [делания), но силой созерцания», (Это знаменитое определение Боэция почти всегда дословно цитировалось во всех средневековых трактатах). Однако musicus — это не просто отвлеченный философ, в нем только превалирует разум, а не чувство; по идее в нем должны гармонично сочетаться сила созерцания и опыт практика, но таким образом, что первое преобладает, диктует и направляет второе (что следует из контекста всего труда Боэция).

Боэций лишь утверждает, что теоретик выше практика, подобно тому, как разум выше тела, а (как можно было бы добавить) дух выше материи и Бог выше человека, а вовсе не потому, что «теоретику» приятно превозносить самого себя. Не случайно в «Утешении», рисуя портрет своей целительницы и наставницы Философии, Боэций отмечает, что на ее драгоценном платье из нетленной ткани видны чуть заметные ступеньки, восходящие от греческой буквы п (пи) к букве в (тета), а это говорит о том, что спасительница узника-Боэция Философия вышла из школ Платона и Аристотеля, где «теоретическая жизнь всегда ставилась на лестнице восходящих ценностей выше практической».

Данная иерархия дополнительно обосновывается ролью разума и ощущения в познании. Разум и ощущение (в данном случае слуховое восприятие) находятся в таком соотношении, что разум имеет безусловное преимущество перед слухом. То есть улавливать музыкальную гармонию мы можем, конечно, с помощью слуха, но слух как функция чувственная обладает характерной для слуха приблизительностью и неточностью. Гораздо точнее то, что проверяет наш слух, а именно, разум, При этом на разум и чувства проецируются более общие понятия — «божественного» и «человеческого» начал как таковых, ибо высший разум свойствен, конечно, Богу, но человек как «смертное разумное животное» подобен ему именно в том, что наделен разумом, а ощущения свойственны и животным. Понятно, что слуховые ощущения несовершенны, а точная, основанная на разуме наука дает надежные объяснения музыкальным явлениям; вот в этом-то и заключается работа теоретика по отношению к практику (певцу или инструменталисту).
Соответственно главная цель музософа, по-видимому, — познание и восхваление мировой гармонии и божественных установлений, говорящих с нами на языке чисел, воплощенных в музыкальных звуках и звукосоотношениях. Совершенный музософ, очевидно, это тот, кто адекватно воспринимает, исследует, познает триединую гармонию, а также создает музыкальную гармонию в соответствии с принципами Гармонии мировой или триединой. Лишь в этом случае возможно частичное уподобление современного композитора подлинному «музикусу» Боэция.
Эти идеи Боэция не теряют своей актуальности, они являют собой скрытую программу деятельности для каждого композитора, который должен быть философом, по большому счету. И все настоящие композиторы сознательно или интуитивно стремились и стремятся к этому.